«Крючкова гениальна, остальным спасибо»

    Она ходит в театр только по делу, утверждает, что в БДТ времен Товстоногова не было дедовщины, и считает, что характер актера не может быть тяжелым — он либо есть, либо его нет. О своих жизненных принципах народная артистка Светлана КРЮЧКОВА рассказала «Известиям» после московской премьеры своей новой поэтической программы.

    — «В ста зеркалах» — ваш совместный проект с Музеем-квартирой Ахматовой в Фонтанном доме — был очень хорошо принят столичными слушателями. Для вас важна их оценка?

    — К московскому зрителю я отношусь с огромным уважением. Обычно мои коллеги-артисты, если делают новую программу, сначала обкатывают ее в провинции, чтобы не опозориться в Москве, и потихонечку правят. Что делаю я? Новую программу сразу везу в Москву. Правлю программу, опираясь на первое восприятие эмоционального столичного зрителя, и только потом еду в Петербург, где зритель более сдержанный.

    Когда-то Анна Ахматова сказала: «Пастернак чувствует Москву, я — Ленинград, а Осипу (Мандельштаму. — «Известия») дано и то и другое». Так вот, я в данном случае записываю себя в группу Осипа. Конечно, я люблю Петербург. Через полгода будет 45 лет, как я в нем живу и работаю в БДТ, но и Москву я тоже очень люблю. В ней моя alma mater — Школа-студия МХАТ, мои первые спектакли.

    Мой дебют как актрисы в роли Александрины Гончаровой состоялся на сцене МХАТа в спектакле «Последние дни» по Булгакову. На сцене со мной были Виктор Яковлевич Станицын, который играл Жуковского, и Анатолий Петрович Кторов, игравший Дубельта. Кторову было 76, а мне 24. Он был настолько внимателен ко мне, что между делом давал советы, которые на всю жизнь остались со мной.

    После сцены с Жуковским он всегда меня ждал за кулисами и спрашивал: «Ну что, душенька, Светлана Николаевна, как вы сегодня сыграли?» Однажды я простодушно ответила: «Анатолий Петрович, ужасно». На что он сказал: «Никогда так не говорите. Забудут, кто это сказал, но будут повторять». Всегда, когда вас будут спрашивать, отвечайте: «Я сегодня играла вот так!» И он поднял вверх большой палец. С тех пор я всю жизнь на вопросы о моей игре отвечаю: «Крючкова — гениально, остальные — спасибо».

    Неважно, что я думаю на самом деле. Я могу дома после этого плакать, переживать, что сделала что-то не так, но для всех должно звучать: Крючкова — гениальна.

    — В свой московский период вы успели поработать с лучшими из лучших?

    — Да, мне повезло. Во МХАТе я успела поработать с Анатолием Эфросом. То, что происходило на репетициях, было для меня большой школой. Для Анатолия Васильевича было важно настроение, состояние. Как было для него важно то, что с артистом происходит даже вне текста: взгляд, состояние, движение. Он был совершенно особым режиссером.

    Какие-то вещи он говорил, и они осели у меня в голове на всю жизнь. Например: «Никогда не доигрывайте событий. Например, убийство. Один человек убивает другого ножом. Вы взмахнули ножом — гасите свет. Не нужно показывать подробно, как нож ранит, как человек падает. У зрителя должно работать воображение. Каждый дорисует в этой темноте ту смерть, которая кажется ему наиболее выразительной».

    Анатолий Васильевич всегда говорил, что в спектакле должен быть воздух. И Георгий Александрович Товстоногов любил говорить о том, что зритель должен включать свое воображение. Это и есть соучастие, а не тот интерактив, когда актер выходит в зал, толкает зрителя и говорит какую-нибудь глупость.

    — Мхатовцы вас опекали и вели себя благородно, а как приняли коллеги по БДТ?

    — Я была женой Юрия Векслера, которого очень уважал Георгий Александрович. А потом он принял меня в свою команду. Никакой дедовщины в БДТ не было. Вот сейчас любят говорить: «Артист с тяжелым характером». Не бывает тяжелого характера. Характер или есть, или его нет. Без характера артиста не получится. Характер не имел никакого отношения к профессии, потому что мы приходили работать.

    После смерти Георгия Александровича я сыграла всего три роли за 23 года, и все — в спектаклях приглашенных режиссеров. В театре не любят независимых людей. Любой начальник не любит. И если бы я была просто артисткой театра, наверное, меня бы стерли с лица земли, но Бог дал мне другие способности.

    Надо сказать, что изначально в детстве я мечтала быть филологом. Хотела поступить в аспирантуру, учить студентов, писать научные работы. Чем я сейчас и занимаюсь — выступаю с большими поэтическими программами, которые делаю в тесном сотрудничестве со специалистами по тому или иному поэту. 

    — Ваши поэтические программы сегодня очень востребованы. Так было всегда?

    — Когда я начинала, мне говорили: «Зачем тебе это надо? Никто на это ходить не будет». Но я почему-то была убеждена, что рано или поздно зритель откликнется. Сердце человеческое живое, оно не меняется. Людям поэзия понадобится. Ни один человек без любви жить не может, какой бы он ни был.

    Когда моему младшему сыну было пять лет, мы с ним пошли в Малый зал нашей филармонии, взять ему детский абонемент. Там я встретила режиссера Ирину Альбертовну Смукул, которая меня спросила: «Светочка, а вы читаете стихи?»

    Я ответила: «Конечно!» — «А кого?» — «Много кого: Баратынский, Пушкин, Лермонтов, Тютчев, Бунин, Бродский, Самойлов, Цветаева, Ахматова, Петровых». Она предложила почитать у них. Я согласилась и только дома поняла, в какую авантюру ввязалась. Тем не менее 19 ноября 1995 года я первый раз в жизни вышла на сцену филармонии и читала программу «Два века русской поэзии».

    — Раскройте, пожалуйста, секрет: как можно запомнить столько стихотворений?

    — А я даже не делаю вид, что у меня хорошая память. Всё записываю. Пишу большими буквами тексты, и каждая программа у меня в своей папке. Я выделяю какие-то строки жирными буквами, чтобы от волнения не забыть. Отмечаю, когда сесть, когда встать. Я — отличница. Не просто читаю стихи, а всегда предваряю их какими-то рассказами, чтобы зрителю было интересно. У каждого вечера своя партитура, не одна и та же.

    — Театр Светланы Крючковой, существующий внутри БДТ, похож на Ватикан — это государство в государстве.

    — Точно, так и есть. Я привыкла, что меня не очень сильно любят. Когда был жив Георгий Александрович, он говорил: «Если вам кто-то не нравится, не ходите к нему чай пить». Как только его не стало — началось. Я в театр прихожу, как учил меня Кторов, только по делу. Дали роль — прихожу, репетирую, играю и ухожу домой. Не дали роль — не прихожу.

    Не тусуюсь в театре, у меня очень много работы. Дома ждут дети, внуки. Я стараюсь не концентрироваться на негативных вещах и даже туда не погружаться. Но я аккуратно всегда даю понять: «Не втягивайте меня, пожалуйста, в ваши игры». В театре любят делиться на группы. Я не группа. Я одиночка. Государство в государстве, как вы точно заметили, Ватикан.

Материал предоставлен iz.ru.

Фото: Станислав КРАСИЛЬНИКОВ, «ТАСС».