На закате ненастной эпохи

Начало: часть 1, часть 2, часть 3.

   Считаем лошадей и всадников

    В значительной степени восстановив державу предков, погасив внутренние раздоры, Ахмат-хан имел основания быть довольным. Стоит ли удивляться, что он готовился бросить вызов могущественной Османской империи, если бы в военный союз с ним вступила «владычица морей» Венеция? Ордынский хан обещал послам республики выставить против турок войско в 200 тысяч лошадей!

    Пожалуй, о военном потенциале своей державы он говорил правду, хотя и в странной, непривычной европейцам образной форме.

    Отправляясь в далекие походы, степные воины брали с собой по три лошади, используя их в пути попеременно. Одна из них везла на загривке походный скарб, тяжелое вооружение и запасы провизии. Другая, выбранная хозяином для использования в боевых схватках, всегда сопровождала его налегке. Соответственно, Ахмат гордился тем, что был способен призвать в поход около 65 тысяч всадников.

    Конечно, степные владыки никогда не уводили в поход всех опытных воинов, бросив стариков, женщин, детей на произвол судьбы. Необходимые для охраны границ конные отряды не покидали родовых пастбищ. Так что хан не смог бы повести на турок обещанных венецианцам 200 тысяч степных кобылиц. Тем не менее численность конных войск, находившихся в его распоряжении, являлась по тем временам огромной.

   Непокорный Крым

    Занятый делами на востоке и подготовкой к покорению Руси, Ахмат упустил из виду ситуацию в Крыму. Заручившись поддержкой турецкого султана, изгнанный крымский хан Менгли-Гирей, промаявшись три года в Стамбуле, перебрался на родину и поднял восстание. Сторонники объединения с Большой Ордой к маю 1479 года с полуострова сбежали.

    Поскольку на Черном море началась навигация, позволявшая Менгли-Гирею принимать турецкую помощь, Ахмат предпочел отложить наказание смутьянов до зимы. Крымские степняки не представляли для него той угрозы, что прежде. Лучшие пастбища приазовских степей прибрали к рукам верные ему вельможи, а сокровищницы предков крымского хана были разграблены. Но уже к осени намерения Ахмата изменились. В его ставку поступали из Руси благоприятные вести…

   Братская распря

    В стенах Московского кремля завершилось строительство нового величественного Успенского собора, призванного стать символом державного возрождения Руси и ее главной церковной кафедрой. Освящению собора, намеченному на 12 августа, придавалось значение важного общегосударственного события. Торжественная церемония оказалась омраченной отсутствием на ней родных братьев государя Андрея Горяя Углицкого и Бориса Волоцкого. Собравшемуся на Соборной площади народу стало очевидно, что между братьями произошла нешуточная ссора.

    В январе следующего 1480 года князь Борис приехал в Углич погостить у Андрея и нажаловался вспыльчивому брату, любимчику матери, на «неправые» действия государя. Тот действительно ущемлял его удельные вольности, пренебрегая обычаями старины. Собрав казну, фамильные сокровища, придворных с женами и челядью, Андрей и Борис покинули завещанные отцом уделы. Проблуждав несколько недель по беспокойной Новгородской земле, они засели у литовской границы в Великих Луках и вошли в контакт с Казимиром.

   Ненадёжный союзник

    Вспыхнувшие на Руси политические неурядицы подтолкнули Ахмата к решительным действиям. Получив сообщения о конфликте между братьями, он еще осенью 1479 года направил в Киев посла Тагира поискать менявшего места пребывания короля Казимира. Передав полномочия по управлению Великим княжеством Литовским сыну Сигизмунду, король обретался в Вавельском замке под Краковом.

    Согласно польским сведениям вельможи короля предполагали набрать для помощи союзнику-Ахмату шесть-восемь тысяч наемников, главным образом, пехотинцев, вооруженных ружьями-аркебузами и пиками. Впрочем, королевская казна, как всегда, была пуста и дальше разговоров дело не пошло. Когда весной 1480 года поступили сведения о появлении в Великих Луках русского военного лагеря, в котором стояли с десятью тысячами ратников братья государя Ивана, вопрос о призыве наемников, по-видимому, был исчерпан. Воины Андрея и Бориса вполне могли бы стать вкладом Казимира в общее с Ахматом дело.

   Калужский вариант

    Пока дожидавшийся летнего сезона Ахмат разжигал пожар «информационной войны», распуская слухи о тесном военном союзе с королем, на затянувшихся переговорах Ивана III с братьями лед тронулся. Увещевания матери и архиепископа Вассиана Ростовского, являвшегося в церковных кругах самой авторитетной персоной, растопили гнев Андрея Горяя. Углицкий князь согласился забыть обиды и принять от старшего брата территориальные пожалования. Государь передавал ему Калугу и Алексин с волостями, тогда как смутьяну Борису не обещал ничего.

    Калужские волости по берегу Угры вплотную примыкали к землям формально подчиненного Литве Мезецкого (Мещовского) княжества, которым владели братья жены Андрея – углицкой княгини Елены.

    Таким образом, государь предполагал создать в «литовской» и «московской» частях Поугорья «единый», родственный пласт владений. За несколько недель до нашествия представители Ивана III и Андрея Горяя должны были определиться с порядком передачи владельческих прав на Калугу и ее волости. Смена правителя предполагала, разумеется, и смену гражданских и военных должностных лиц.

    Если бы собиравший войска Ахмат проведал о предстоящих кадровых переменах на участке русской обороны, то убедился бы лишний раз в верности своих расчетов: Иван III и его полководцы не воспринимали калужский регион достойным серьезного внимания.

    Передача владельческих прав не успела состояться. Летописные тексты наполнились сбивчивыми рассказами о движении на Русь конной лавины. Столкновение на Угре было предопределено.

Фото из открытых источников.