Газета
Предложить свою новость
Прямая линия
Мы жили в Перемышле на улице Советской, недалеко от почты. В семье было 4 человека: мать – Лебедева Евгения Владимировна, учительница, мой брат – Иван, 1926 года рождения, моя нянька Песоченская Юлия Дмитриевна, вдова свяшенника Песоченского Ивана Ивановича и я - Смольянинова Маргарита.
Оккупация Перемышля длилась с 9 октября по 24 декабря 1941г.. Перемышль освободили бойцы 217-й Стрелковой дивизии 50-й Армии. Командующим дивизией был генерал-лейтенант К.Трубников, командующим Армией – генерал И.В. Болдин.
Мне до сих пор непонятно, почему Перпемышль был оставлен врагу без единого выстрела, хотя видимо к обороне Перемышля власти готовились заранее. Уже после оккупации мы с братом обнаружили под зданием райисполкома, в специально вырытом углублении, в хорошем состоянии пулемет с двумя неиспользованными обоймами. Пулемет был обращен в сторону озера ( известно, что был приказ при отступлении ничего не оставлять врагу) –но перед приходом немцев было довольно длительное и тревожное затишье и безвластие. 8 октября 1941г. Перемышль был пожарищем. Горели склады, торговые ряды, почта-телеграф. На дорогах горели и дымились вороха зерна. Местные жители, что посмелее и порешительнее, вытаскивали из пылающих зданий продукты и какие-то вещи. У нас сгорели сарай и забор, часть деревьев в саду, почти сгорели ворота, загорался угол нашего дома. С пожаром боролась только мать, очень сильно пострадавшая от ожогов.
9 октября, когда надоело ждать неизвестности, мы, дети, убежали в свой полусгоревший сад и вдруг услышали испуганный зов матери: «Ваня, Рита!» Мы выбежали из-за деревьев. На нас было направлено дуло револьвера. «Партизан?» - выкрикнул немец и сорвал с брата шапку. По счастью, брат был не стрижен. Мать умоляюще повторяла: «Киндер, киндер!» ( ребенок). Немец произнес: «Гут матка» и ушел.
Однажды вечером, когда кругом были немцы, к нам постучались три красноармейца. Мать накормила их, спрятала в чулане, а рано утром они пошли пробираться к своим.
Одним из первых приказов немецкого командования, переданного по радио, был приказ адресованный евреям, явиться с вещами к автостанции. К матери за советом обратилась Сухоплюева Юлия Александровна, учительница немецкого языка, еврейка. Мать предложила ей с ее сыном Юркой, мальчиком 9-ти лет, укрыться у нас, не подчиняться приказу, научила креститься. Начались облавы на евреев. Мне казалось, что Юлия Александровна внешне ничем не отличалась от русских. Она была довольно высокой, стройной, с правильными, красивыми чертами лица, а ее Юрка был светловолосым мальчишкой. Но у немцев был, кажется свой особый нюх на евреев. Вошедший к нам в дом немец бросился к Юлии Александровне и угрожающе произнес: « Юда?» Мать загородила ее собой, назвала Юлию Александровну своей сестрой, дочерью священника. Юлия Александровна перекрестилась. Мы с Юркой крутились тут же. Немец отстал. К чести перемышлян, никто не выдал ни Юлию Александровну, ни мать.
Но предатели были. На углу нашей улицы был довольно большой деревянный дом. Мы с братом видели, как из него вышел мужчина, который на расшитом полотенце с хлебом и смолью очень приветливо встречал немцев. Впоследствии, очень довольный, он разъезжал вместе с немецким командованием по Перемышлю. При отступлении немцы взяли его с собой.
В самом начале оккупации были расстреляны оставленные в тылу врага (очевидно для работы в подполье) коммунисты. Говорили, что их было пятеро. Для устрашения населения коммунисты были расстреляны разрывными пулями в голову на бульваре. Большой ствол старого дерева был покрыт слоем серого вещества человеческого мозга.
Недалеко от Перемышля был повешен мужчина.
Брат, как и большинство советских ребят, мечтал попасть на фронт и все себя по-мальчишески неосторожно, даже дерзко, выкручивал фары у немецких машин, чему научил и нас с Юркой, утащил с пожарной каланчи сирену, чтобы она не могла послужить немцам и спрятал ее у нас в саду. В соседнем доме, от нас справа, где была ранее женская консультация, поселился какой-то немецкий военачальник, кажется комендант. Он отворял зашторенное большое окно. Брат подлез под штору и выкрал именной пистолет. Показал его на следующий день мне и спрятал под крышей нашего дома. На следующий день на улицах было расклеено объявление. В нем сообщалось, что если в течение трех дней револьвер не будет возвращен, то все жители улицы будут расстреляны. Иван испугался, сказал матери. Мать отнесла пистолет владельцу. Обошлось без кровопролития.
Отступали немцы с боями. Они собирались встретить в Перемышле католическое Рождество ( 25 декабря). Завезли и украсили елки, но праздновать им не удалось. Первыми вбежали на лыжах в белых маскхалатах сибиряки-разведчики. Бой шел в окрестностях Перемышля и на его улицах.
Было много раненых. Они лежали в соседних домах, а по просьбе командования, и в нашем доме. За ранеными самоотверженно ухаживали моя мать и брат. Я, еще ребенок, по просьбе, подавала им пить.
Брата официально зачислили санитаром и поставили на продовольственный учет в харчевую ведомость. Так в 15 лет он стал участником, а вскоре и инвалидом Великой Отечественной войны.
И тут не обошлось без предателей. Однажды в комнату к раненым быстро, без объяснений прошла высокая женщина, следом стремительно вошел милиционер. Женщину увели. Нам сказали, что это был переодетый шпион. После этого визита начались бомбежки. Возможно, я ошибаюсь, но мне кажется, что регулярно бомбили только два объекта: аэродром, который располагался на месте бывшего ипподрома, и наш дом.
С немецкой аккуратностью, два раза в день, часов в 10 утра и часа в 4 дня делали налеты немецкие бомбардировщики. Когда стаял снег, брат насчитал около нашего дома 25 воронок от фашистских авиабомб. Во время первой бомбежки были выбиты стекла, но никто из раненых не пострадал. Раненых вывезли их нашего дома, но прицельные бомбардировки нашего дома продолжались, вероятно, целую неделю. Чаще всего немецкий бомбардировщик делал два круга над нашим домом и с оглушительным ревом пикировал на дом и сбрасывал две или четыре бомбы. Только при последней бомбежке одна из бомб ударила в угол дома. Были выбиты двойные рамы, дом перекосило. И был ранен брат. Осколок пробил стену, дверь и попал ему в правый висок. Кровь била из виска высоким алым фонтаном. Мать закричала: «Снегу! Снегу!» Я приносила в своих ручонках снег, и она прижимала его к виску, стараясь остановить кровь. Собралась толпа, приехала машина из госпиталя и брата увезли. Только через две недели хирург решился сделать операцию и вытащил из виска осколок с острыми зазубринами, величиной с ладонь, а матери сказал: « На два миллиметра дальше – и была бы верная смерть». Почему хирург не оперировал раньше? Вероятно не столько потому, что было много раненых, скорее потому, что рана казалась смертельной.
Но молодой организм выдюжил. Глаз остался целым, только с увеличенным зрачком, но перестал видеть, так как была перебита сетчатка.
Хирурга звали Петров Николай Николаевич. Он сделал сложнейшую, ювелирной точности операцию, по существу в непригодных условиях, движимый желанием спасти мальчишку. Отдал осколок Ивану на память, и брат много лет хранил его в кармане пиджака, с гордостью показывал этот осколок тем, кто распрашивал о ранении. А в правом виске на всю жизнь осталась ямка от ранения.
Брат прожил большую, насыщенную жизнь, защитил кандидатскую и докторскую диссертации, стал автором более 200 научных трудов в области лесного хозяйства и биологии. Он работал в школах, вузах, научно-исследовательских институтах. Брат писал и опубликовывал стихи. В сборнике «Перемышль поэтический»( Калуга.2014.) опубликована его «Песнь о Перемышле». Он очень любил и ежегодно приезжал в Перемышль. Умер Иван Иванович Смольянинов в Харькове в 2013 году в возрасте 86 лет.
Перемышль не только бомбили, но и обстреливали из пулеметов. Мы с братом видели, как однажды навстречу немецкому самолету взвился с аэродрома наш истребитель. Завязался довольно продолжительный бой над озером. Наш самолет был сбит и упал в озеро в правой его стороне. Обнаружен ли этот самолет, стало ли известно имя смелого летчика, мне не известно.
Моя школьная жизнь началась со второго класса в 1942г. в пос.Дугна в сельской школе. В отличие от городской, обучение было совместным: мальчики и девочки учились вместе. Преподавалось военное дело, обучали стрелять из винтовок, бросать гранаты. В первые годы войны не было ни машин, ни лошадей. В школе было печное отопление, а привезти дров было не на чем. В классе не раздевались, не было бумаги для тетрадей, учебников, чернил. Я вырывала из книг, которые были дома, форзацные листы, сшивала их и на этом писала, либо писала на написанных кем-то ранее листах между строк. Для чернил настаивали в воде ржавые гвозди. ( Смотри иллюстрации) Много работали в колхозах: собирали колоски, убирали картофель, пропалывали. Мои воспоминания о школьном военном детстве содержит мое стихотворение «Из военного детства».
Тридцатые, сороковые –
Все были роковые.
В тридцатые ушел отец,
Не зная, что всему конец.
Сороковые взяли мать.
О том не просто вспоминать.
Война была, бомбежки, голод.
Чернила мерзли, в школе холод.
А те чернила мы хранили,
Мы сами их тогда творили
Из сока дуба и гвоздей –
Чернила ржавчины черней.
Бумаги не было и дров.
Нрав у войны всегда суров.
Был хлеб с травой, с мякиной,
И только что не с глиной.
И были проводы в солдаты
С рыданьем у военкомата.
Меняли вещи по привычке
На соль, на мыло и на спички.
А коли все кто променял,
То щелок мыло заменял.
Девали летчики бензин,
Он заменял нам керосин.
Мы насыпали в бензин соль –
И зажигать мограс изволь.
Весной промерзшую картошку
Мы выбирали понемножку.
А чтоб сбор весь не пропал,
Из гнили делали крахмал.
Быки – МУ-2, в полях пахали.
В хомут их женщины впрягали.
Грибные годы выпадали.
Конечно, лета очень ждали.
С утра корзинки в руки брали.
Везде грибы мы собирали:
В лесу, и на опушке, и в поле – говорушки.
И блюдо блюд военных лет,
Его не позабудет свет.
То тертики, иль терунки, -
Картошки добрые блинки.
Тогда мы быстро повзросмледи,
Но мастерили и качели.
Играли в чижики и догонялки
И сами делали скакалки.
Когда пшеница поспевала,
Нас школа в поле посылала.
Мы собирали колоски
И ели зернышки с руки.
Посылки миром составляли
Куда-то в части отправляли.
Нам неизменно отвечали.
Мы с фронта письма получали
В солдатских треугольниках –
От командиров – школьникам .
