Государева служба

О том, как служилось в КГБ СССР и ФСБ России, что было мифом о «суровом комитете», а что – реальностью, мы расспросили полковника ФСБ в отставке Анатолия ЛЕБЕДЕВА.

Тяжело в ученье…

В школе я учился хорошо. Поступил в 1961 году на филфак Калужского пединститута; тогда там была специализация – русский язык, литература и иностранный язык. Любимым преподавателем был Василий Романович Новиков - воин, историк, настоящий коммунист! Вообще историей я увлекался впоследствии, будучи на службе в ФСБ, защитил диссертацию в МГПИ им. Ленина. С третьего курса меня призвали в армию. Помню, военный в комиссии посмотрел документы, сказал: «Филфак? Значит, физику хорошо знаешь? Пойдешь в ракетчики!»

Еще на службе попытался поступить в Военный институт иностранных языков, мне прислали вызов на экзамены. Однако командование части не отпустило: РВСН - войска постоянной боевой готовности, они живут по законам военного времени. Так что вернулся доучиваться в Калужский пединститут. Там тогда уже появился факультет иностранных языков, я на него и поступил.

Закончил с красным дипломом, распределили меня директором в сельскую школу, но уже в августе вызвали в Калужское управление КГБ и предложили службу в органах. Направили на оперативную работу.
Я вспомнил тогда слова армейского особиста. Увидев, как я расстроен, что меня не отпустили на экзамены в военные переводчики, он сказал примерно следующее: «Если ищешь государевой службы – не беспокойся, она сама тебя найдет». Так и вышло.

Первое дело

В адрес директора крупного совхоза «Марьинский» пришло письмо с угрозами: дескать, если сам не уберешься с должности и из совхоза, не быть тебе живым. Выехали вместе с моим начальником, полковником Виктором Михайловичем Ермаченковым, - директор - член бюро райкома КПСС, и тут непосредственная угроза убийством! По приезде мы затребовали негласно все дела сотрудников, я стал сверять почерки. Один показался похожим. Вызвали этого мужчину (водителя директора) в бухгалтерию (про нас он не знал), там его попросили написать какое-то пространное заявление: на премию или что-то еще. Почерк – один в один!

Дальше – нужно посылать в Москву, на графическую экспертизу, это месяца три, а тут – угроза убийством, не дай бог что… Решили на месте дожимать. Собрались в кабинете директора - полковник, водитель, директор совхоза. Я выкладываю все доказательства – он ни в какую, не признается. Потом помрачнел, сказал: «Пусть молодой выйдет». Начальник мне кивнул – я вышел. Они все трое были участниками войны, с орденами. И вот водитель говорит: «Да, написал, спьяну и со зла». И директору: «Ты же мне тоже спьяну сказал: «Мышей не ловишь», грозился уволить, а где я работу найду… Да и обидно стало. Вот и написал».
Короче, директор со своим водителем помирились, просили дело не возбуждать – чего не бывает… Как наказали? Да никак! Преступления не было, а на словах у нас каждый второй каждого третьего грозит в тесто раскатать!

Срыв посевной?

70-е. В одном селе Хвастовичского района – пожар за пожаром, причина везде – «неисправность проводки». Горели и дома, и хозяйственные постройки. Создали смешанную следственно-оперативную группу, приехали. Почему мы тоже? Не исключалась диверсия, срыв посевной кампании.

Пока группа находилась в селе, пожары прекратились. Тогда мы сымитировали отъезд и начали негласно изучать селян. Подозрение пало на подростка. И тут сарай в одном дворе загорелся. Взяли мальчишку-пэтэушника. Он на этот раз свой же сарай поджег! И раньше дома жег не из мести, не по злому умыслу – больной, пироман: любил на огонь смотреть.

Без срока давности

В связи с близостью Москвы нас часто включали в оперативные группы по различным разыскным делам, поэтому пришлось объездить многие города в европейской части Советского Союза, включая и Прибалтику. По одному из дел пришлось посетить Латвию. Здесь в период войны было окружено 22 дивизии СС, они были частично сформированы из местного населения. Спустя годы мы находили предателей и палачей. С командировками, поскольку свободно владею немецким и английским, объездил всю Европу. Но рассказать, чем занимался, не могу - время не пришло.

Закон суров, но это – закон!

Национального терроризма или религиозного тогда не было. За единственным исключением. Нашумевший взрыв в московском метро и в двух магазинах в центре Москвы в 1977 году. Семь погибших, 37 раненых. Искали по всему Союзу – все управления и отделы КГБ, милиция, прокуратура. Преступниками оказались молодые люди, националисты с Кавказа. Трое виновных были приговорены к смертной казни и расстреляны. Когда дело касалось реальной угрозы жизни и безопасности советских граждан, закон был суров и беспощаден!

Но наказывали тогда за действия, а не за намерения. Скажем, молодой человек грозился совершить диверсию - пустить под откос поезд. Установили. Побеседовали. Наказаний никаких к нему применено не было.

«Подпольщики»

Что касается религиозных организаций – нет, террористических среди них мы не вспомним, а вот в той или иной степени экстремистские секты были и есть. У нас, кстати, в Сухиничах, действовала крупная подпольная (в прямом смысле слова, под землей!) типография одной из сект. Все было у них четко организовано: типография близ крупной узловой станции, где всегда что-то происходит и передвигается, – и литературу легко отправлять в разные концы страны, и сырье получать. Мы вышли на эту типографию и уничтожили.

Старость меня дома не застанет...

После увольнения в запас в 1994 году мне довелось создавать службу безопасности в региональном Сбербанке. С 2000 года работал в КГУ им. К. Э. Циолковского, несколько лет возглавлял кафедру в Институте социальных отношений.

Быть бодрым и активным помогает спорт. Раньше были и бег, и плавание, и стрельба, сейчас - лыжи. Всегда, когда есть возможность, бегаю, но не шибко - возраст. Сейчас работаю над краеведческим материалом по истории органов безопасности и людей, в них работавших, – люди это были незаурядные и за Россию радевшие.