Знакомство с СВО

Цель поездки – доставка в Донбасс партии оборудования, снаряжения и гуманитарной помощи для добровольческого штурмового батальона «5Z Барс». Беседы с добровольцами, кадровыми военными и волонтерами легли в основу наблюдений, которыми наш коллега поделился с читателями «КГВ».

Снабжение

– Разочарую паникеров: ситуация со снабжением в зоне СВО значительно лучше, чем кажется. Минобороны, сеть волонтеров, общественные организации работают. Хорошо помогают администрации близлежащих российских территорий.

Отмечу Белгородскую область. Там к людям в форме относятся особенно: приветливо кивают, улыбаются, в магазине норовят лишнюю конфету положить, при покупке амуниции предлагают шеврон в подарок. Бойцы, возвращающиеся из зоны СВО, могут позвонить своим знакомым и без проблем получить у них и ночлег, и питание. Люди понимают, что военные действительно заняты важным для всех нас делом.

Нашу армию неплохо обеспечивают на базовом уровне. Поэтому не стоит возить туда тонны тушенки, ее там и так достаточно. Не хватает каких-то сладостей и вкусностей, но ведь и линия фронта – не пятизвездочный отель.

Гуманитарную помощь лучше привозить адресно, ориентируясь на запросы конкретного подразделения. Взять, к примеру, блиндажные свечи. Кому-то они, наверное, нужны, но во многих частях уже давно используют электрогенераторы.

Если вы хотите помочь армии, собранные средства лучше тратить на что-то действительно важное – беспилотники для ведения разведки, тепловизоры, особые прицелы, автомобили и т. д. Бывшие и нынешние участники СВО советуют: ищите конкретный отряд и ответственное лицо, которое понимает, что им необходимо, и в любой момент может отчитаться, на что пошли деньги. Это гораздо эффективнее, чем везти ту же тушенку, дрова или одежду.

Тяжёлая работа

– Минобороны работает – и в плане обеспечения единого командования всеми подразделениями, и в плане централизованного снабжения их боеприпасами, горюче-смазочными материалами, продуктами питания, средствами защиты (бронежилеты, каски и т.д.). Необходимый базис есть, а если добровольцы хотят что-то сверх того, приходится вертеться, задействовать волонтеров.

Что касается обустройства быта, тут многое зависит от руководства. Не все новобранцы оказываются готовы к жизни в полевых условиях, но если командир не отсиживается в тылу, а находится вместе с подчиненными и грамотно руководит ими, то проблемы решаются. Во всяком случае все встреченные там «вежливые люди» были одеты в новую форму, выглядели и вели себя достойно. Причем вежливые в буквальном смысле: при общении никакого мата.

Настроение у людей боевое, они относятся к этому как к тяжелой, опасной, но необходимой работе. Юношеский задор быстро проходит. Там быстро понимаешь, что все серьезно. Уже в Белгородской области на дороге встречаются блок-посты с пулеметами. Нас три раза останавливали для проверки документов. Реагируют быстро, вежливо, но решительно. Приходится подождать минут двадцать, пока они передадут кому-то информацию и получат ответ, но все относятся к этому с пониманием.

По моему мнению, самые лучшие и правильные инвестиции сейчас – в российскую армию. Потому что, если мы проиграем, сбережения все равно обесценятся и уже никому не пригодятся.

В этом случае в Россию придут люди, которым плевать на нашу страну, на мечты и планы людей, ее населяющих. Все мы должны по мере сил и возможностей помогать нашей армии. Многие это понимают, что не может не радовать.

Отбор и обучение

– В отличие от ВСУ, куда гребут всех подряд, кандидаты в наши добровольческие батальоны проходят собеседования. Командиры смотрят и оценивают, нужен ли им такой человек. Наряду с боевыми навыками ценятся дополнительные таланты. Очень востребованы хорошие медики, способные грамотно оказать первую помощь при ранении, механики, восстанавливающие поврежденную технику, плотники для обустройства укрытий и т. д.

На передовой – как при социализме, «от каждого по способностям». Чем менее готов кандидат, тем ниже его шансы попасть в подразделение. «Двухсотые» (погибшие. – Прим. авт.) никому не нужны. Как и те, для кого главным стимулом являются деньги. Небольшой процент шалых людей, которые на первых порах попадали в ряды добровольцев, отсеялся довольно быстро.

На первых порах с обучением добровольцев были проблемы, времени для полноценной подготовки и боевого слаживания было не так много. Сейчас дела обстоят значительно лучше. В подразделении сформировался отряд дядек-наставников, которые подсказывают и помогают новичкам. Науке побеждать уделяется гораздо больше внимания, да и люди приходят уже «заряженные».

Первое, что там объясняют: окопался по колено – трижды убит, по грудь – дважды убит, по шею – убит. Работаешь без каски или медленно – снова убит. За любые просчеты враг жестоко наказывает. Копать приходится много. Если позицию засек противник, надо срочно менять дислокацию и оборудовать новую. То же самое и при перемещении линии фронта.

Наш противник

 – Мы должны понимать, что нам противостоит очень сильный враг. Командный состав ВСУ основательно потрепан, но там все еще достаточно людей, имеющих советское прошлое. Они хорошо понимают, как думает российская сторона, плюс получают разведданные и техническую помощь от НАТО и западных стран.

Наш враг крайне жесток. Он чувствует свою безнаказанность и понимает – разрешено все. Киев не скован никакими рамками или конвенциями. Это не пустые слова – я видел людей, по которым прилетали фосфорные боеприпасы, использовались противопехотные мины-«лепестки». Наши бойцы находят на позициях ВСУ много психостимуляторов, там это поставлено на поток. Многие их солдаты «заряжены» химией. Говорить об этом на Западе бесполезно, потому что реагировать никто не будет. Они не желают видеть в нас людей, поэтому и в мирные договоренности с ними никто не верит. Бойцы знают: повернешься к ним спиной – получишь удар.

Еще одно важное отличие: противник не считается с потерями, так как уверен, что его ресурсы неисчерпаемы. Командование ВСУ мыслит, как европейские менеджеры. Главное – результат, а как он будет достигнут, их мало волнует. Поэтому даже судьба собственных солдат для них ничего не значит, особенно русскоязычных из Херсонской и других восточных областей. Бросают их на убой, даже тела потом никто не забирает. Смертность там очень высокая. А наши стараются беречь людей.